И целый мир заворожить
ЕГО НАЗЫВАЛИ киргизским (казахским) Пушкиным, сравнивали с Байроном и Шекспиром, говорили, что внешне он чем-то даже похож на Сер-гея Есенина — то ли волнами вьющихся волос, только не русых, а черных, как смоль, то ли открытой, как североказахстанская степь, и раскинутой навстречу самой жизни искренностью в глазах, только не синих и озорных, а темных, как степная ночь, и кажется, чуть подернутых дымкой печали, что по утрам таяла над войлоком юрт его родного аула. То ли по-есенински пронзительными до слез, полными глубочайшего лиризма стихами, музыка которых понятна душе.
И все-таки как бы не называли, с кем бы не сравнивали Магжана Жумабаева, он был и остается самим собой, самобытным казахским поэтом, по неповторимости таланта сравнимым со звездами первой величины в поэзии Востока, занимающей подобающее место в мировой литературе. Истинно национального поэта, каким был и остается Магжан Жумабаев, вряд ли есть смысл сравнивать с кем-либо, ибо его талант уникален по своей природе и сути. Эту мысль очень точно выразил классик казахской литературы Мухтар Ауэзов:
«Из казахских писателей, я, конечно, люблю Абая... После него люблю Магжана... Его поэтическая индивидуальность настолько уникальна, что он перерастает рамки своей эпохи. Из числа всех нынешних писателей только слово Магжана устремлено в будущее и достойно останется в памяти грядущих поколений. Я не уверен и очень сомневаюсь в том, что сказанное каждым из нас, кроме него, остается в литературе». И еще одна характеристика поэта, данная ему Жусупбеком Аймаутовым;
«Магжан силен чеканностью, образованностью и выразительностью слога. Слова в его стихах подобны жемчужинам, нанизанным на шелковую нить. Стихам его присущи нежность, порою печально-горестная тональность. Подобного поэта, как Магжан, с его теплым, мягким, зефирным звучанием слога не встретишь среди современных казахских поэтов. Он умеет извлекать чарующие звуки из сердца кобыза...».
Что же способствовало своеобразию и неповторимости Магжана Жумабаева, каким ключом открывается волшебный мир его поэзии?
В его творчестве соединились, по верному определению доктора филологических наук М. Базарбаева («Казахстанская правда», 1 февраля 1989 г.) два потока культур — восточной и европейской.
Не случайно исследователь, подчеркивая самобытность и неподражаемую оригинальность творчества Магжана, говорит о влиянии на его талант мировой и русской классики, с которой он обстоятельно познакомился во время учебы в Омской учительской семинарии, в Высшем литературно-художественном институте в Москве в 1923— 27 гг., возглавляемом В. Брюсовым. Среди классиков, которые особенно привлекали Магжана, надо в первую очередь назвать Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Крылова. Андреева. Тургенева, Короленко, Бальмонта, Блока, Есенина... Поэтическая сокровищница Магжана, несомненно, обогащалась, когда он переводил Пушкина, Лермонтова, Мамина-Сибиряка... Как отметала в своем письме к Ивану Шухову вдова поэта Зулейха Жумабаева, Магжан детально занимался творчеством Александра Блока, переводил его произведения, посвящал ему свои строки и был во многих отношениях его последователем. Увлекался он и творчеством Максима Горького, . произведения которого ценил выше всего и в своем переводе впервые на казахском языке издал целую книгу, назвав «Сункар жыры» — «Песня сокола» (1924 год, Москва)».
И еще один факт особенно подчеркивает Зулейха в своем известном письме Ивану Шухову, ставшем своеобразным документом эпохи:
«Когда Магжан Жумабаев был арестован в конце 30-х годов, — пишет она, — я обратилась с письмом к Горькому, который, моего мужа ценил очень высоко. Он живо откликнулся, и, благодаря его вмешательству, муж был освобожден из тюрьмы. 30 декабря 1937 года без предъявления каких-либо обвинений он вторично был арестован, на этот раз уже М. Горького не было в живых...». Это свидетельство, как и другие, позволяют отметить, что в судьбе Магжана принимали доброе участие многие выдающиеся деятели русской культуры, среди которых был и знаменитый земляк наш, проведший часть своего детства в Пресновке, Григорий Потанин, предсказавший, что Магжан в будущем может стать вторым Чоканом Валихановым (кстати, будущий поэт получал стипендию из «фонда Потанина», предназначенную для казахских детей за выдающиеся успехи в учебе).
А разве приглашение наркома просвещения А. В. Луначарского приехать в Москву, чтобы преподавать восточные языки в Коммунистическом университете трудящихся Востока (заметим, что Магжан был высокообразованным человеком с энциклопедическим знаниями, владел многими языками: арабским, персидским, турецким, всеми диалектами тюркских языков, в т. ч. и древнетюркским) — не является подтверждением вышесказанного?
Что касается судьбы, какая выпала на долю Магжана, трудно найти более трагическую. Талантливый поэт, кого по праву можно считать не просто достойным преемником Абая, но и классиком казахской поэзии, был дважды незаконно репрессирован, подвергнут унижениям и гонениям, лишен права писать. Но на примере его судьбы еще раз убеждаешься, что великий талант не подвержен мраку забвения, что рано или поздно, в какую бы темницу его не заключали, подобно яркому солнечному лучу, он вырвется на волю и озарит все вокруг себя ярким светом. Стихи, которые трудно найти даже в газетных и журнальных подшивках (опальные строки вырезались), на протяжении десятилетий хранились в памяти народной, передавались на музыку, пользовались неслыханной популярностью в странах Востока. Не случайно имя Магжана Жумабаева знают в Монголии, Китае, Турции...
Всего каких-то несколько лет назад мы узнали о его судьбе. «А могли бы узнать о Магжане намного раньше, — с горечью восклицает известный североказахстанский поэт, член Союза писателей Муталап Кангожин, — если бы кое-кто из писательского круга не использовал свое влияние, чтобы зачеркнуть славное имя в нашей литературе, конъюнктурно спекулируя на политических взглядах поэта, который никогда ни у какой партии не «ходил в адъютантах».
Чувство соперничества, зависть к таланту, родовые пережитки стали камнями преткновения на пути к полной реабилитации поэта в 60-е годы.
В редакции знаменитого в те годы журнала «Простор», который благодаря своему редактору, замечательному писателю, нашему земляку И. П. Шухову дал «зеленую улицу» неопубликованным произведениям Андрея Платонова, Марины Цветаевой и в числе первых решил поведать об опальном казахском поэте, недоброжелатели Магжана воспрепятствовали этому, был подарен Муталапу снимок поэта.
Сделав достоянием своих земляков хранящуюся много лет в семейном архиве фотографию Магжана, М. Кангожин вправе считать, что выполнил творческое поручение писателя Ивана Шухова, которому горячо и искренне благодарен за поистине братское чувство к выдающемуся казахскому поэту, неравнодушное отношение к его трагической судьбе. Именно в подобного рода ситуациях познаются цена истинного интернационализма в чувство братской дружбы между русским и казахским народами, в углублении духовной связи которой неоценимый вклад внес достойный продолжатель традиций великого Абая.
Думается, что о неоценимой роли магжановской музы, ее влиянии на развитие казахской литературы, поэзии Востока еще предстоит большой и необходимый читателям разговор.
А мне же хочется завершить эту статью строками из стихотворения Магжана «Соловей», над переводом которого пришлось работать, словами, которые можно отнести к нему самому:
Лишь песней можно тронуть душу
И целый мир заворожить...
Шестериков В. И целый мир заворожить//Ленинское знамя.-1993.-24 июня. - С.3
