Есть такой поэт
Литературное наследие поэта Магжана Жумабаева, которого хорошо знавший его Валерий Брюсов считал «киргизским Пушкиным», возвращено наконец казахскому народу. Имя это перестало быть запретным, и никого уже (как STO, увы, случалось!) не засадят в тюрьму за чтение и хранение его сочинений.
Надо ли сейчас вспоминать о том, как «не пущали» поэта к читателю, как высокопоставленные чиновники брали на себя смелость безапелляционно решать, кто нужен, а кто не нужен народу? Думаю, что надо. Ибо сопротивление процессу раскрепощения мысли сломлено далеко не везде.
В середине шестидесятых готов, когда надежды хрущевских дней еще не устели рассеяться, группа научных работников и писателей решила поднять вопрос о творчестве безвинно расстрелянного в 1938 году поэта. В нашем распоряжении была справка от 8, июля года за подписью председателя Военного трибунала ТуркВО генерал-майора Приймака, в которой говорится, что Магжан Бекенович Жумабаев не совершил никаких преступлений, что он посмертно реабилитирован. Задача, как мы полагали, теперь состояла в том, чтобы разобраться в наследии поэта.
Творчеством Жумабаева занимался тогда профессор Л. Махмудов. Он и познакомил меня со стихами поэта, поразительными по силе выраженнго в них чувства и высокой духовности. Махмудов написал небольшую статью, я перевел несколько стихотворении и материалы эти были подготовлены к печати, который редактировал Иван Петрович Шухов. Инициативу поддержал министр культуры И. Омаров. Тогда же было написано письмо первому секретарю ЦҚ Компартии Казахстана Д. Л. Кунаеву». Приведу из него последний абзац: «Мы обращаемся к ..вам только с одной просьбой — чтобы запрещение упоминать это имя в печати было наконец снято, а наши литераторы получили возможность спокойно и объективно разобраться в творческом наследии поэта.
К тому же адресату обратился с большим письмом ныне здравствующий аксакал башкирской литературы Оайфи Кудаш (недавно оно было опубликовано в «Дружбе народов»).
В конце 1967 года в Казахском университете состоялось обсуждение, организованное кафедрами литературы, которыми заведовали профессор Кенжебаев и доцент Мадзигон. В нем приняли участие профессора Махмудов и Нуртазин, писатель Т. Ахтанов, критик Н. Ровенский и другие. Вопрос был ясен, что называется, как божий день. К тому времени в нашей стране уже публиковались произведения ряда писателей, пусть в чем-то виновных перед Советской властью, но все же внесших определенный вклад в культуру народа.
Реакция на наше «самоуправство» была вполне в духе времени. На профессора Махмудова цыкнули «.где следует», а высокий ареопаг под председательством «самого» Кунаева и при активном участии второго секретаря ЦК Титова решительно осудил «идеологические извращения» посмевших самостоятельно помыслить литераторов.
Но время было все-таки уже не сталинское: никого не посадили, с работы не сняли, хотя поприжали крепко. На письмо Сайфи Кудаша, как и на наше, ответа, разумеется, не последовало, а об участниках обсуждения долго еще говорили: «Тс, которые...».
Спустя несколько лет меня увольняли из университета за хранение магнитофонных записей песен Галича и Высоцкого. Я отправился к тогдашнему министру высшего образования республики К. В. Билялов у. Не без удовольствия он констатировал мою давнюю приверженность к литературе «сомнительного содержания» и назвал «этого Магжана». «Но, Кали Билялович, -— сказал я, — вы же казахский интеллигент. Вы ведь понимаете, какой это поэт!». Он провел своим указующим перстом перед моим носом и ответил: «Запомните, товарищ Жовтис, нет у казахов такого поэта! Нет!.
...Для меня возвращение Магжана Жумабаева к читателям — большая радость. Личная. И хочется сказать во всеуслышание; «Есть такой поэт! Есть!».
А. ЖОВТИС, профессор.
Жовтис А. Есть такой поэт: О Жумабаеве // Казахстанская правда. – 1989. – 5 октября.
