Допущен к переводным испытаниям
Многое в жизни Магжана Жумабаева связано с нашим городом-соседом Омском.
Возможность, предоставленная мне областным историко-краеведческим музеем, командировавшим меня в бывшую столицу степного генерал-губернаторства с моим помощником сыном Евгением, позволила кое-что выявить и прояснить об омском периоде жизни Магжана, касающемся его учебы в учительской семинарии.
Прежде всего хотелось выявить, почему он, достигнув 20-летнего возраста, не возвратился на родину своих предков. Получив достаточное среднее религиозное образование в медресе Петропавловска и Уфы, Магжан не стал муллой. Хотя мог бы преподавать на: родном языке в аульной школе. Мог заняться литературной деятельностью, в области которой имел уже успехи и публикации. Хотелось понять, почему он принял решение поступить именно в Омскою, а не в какую-либо другую учи-тельскую семинарию, в которой готовились учителя начальных училищ.
Удалось разыскать рукописи по истории семинарии, составленные в 1970-х годах П. Л. Трофимовым, и остатки ее библиотеки в Омском областном институте повышения квалификации учителей, пытавшихся создать музей народного образования в Омской области. В личном архиве профессора А. Д. Колесникова, известного сибиреведа, живущего в Омске, сохранилась запись о существовании в семинарии кружка «Бирлик» (1914 год), который объединял казахских воспитанников, обучавшихся в этом учебном заведении. Среди других экспонатов дореволюционного Омска в фондах областного историко-краеведческого музея Омской области находится изданная в Москве почтовая карточка, на которой запечатлено главное здание семинарии (построено в 1903 году).
Основные же поиски документов о Магжане проводились мной в Омском облгосархиве, где имелись «единицы хранения», относящиеся к учительской семинарии (фонд 115) и Омскому учительскому институту (фонд 331). В омском областном центре документов новейшей истории изучался фонд 19, где находились фотокопии документов 1917—1919 годов, имевших какое-то отношение к партии «Алаш».
В сохранившихся материалах семинарии Магжан Жумабаев (в документе — Джумабаев Магжан ) впервые упоминается 7 мая 1914 года (старого стиля) в числе воспитанников «приготовительного класса», допущенных после «выставления годовых баллов» к «переводным испытаниям» (дело 101). Среди учащихся русской, украинской и других национальностей Магжан был единственным » казахом в этом классе. В первом классе в 1913—1914 учебном, году обучался «казенный стипендиат», сын потомственного гражданина из киргиз Сейфуллин Садаокас (Сакен) из Нельдиискон волости Акмолинского уезда». По одному-два казаха обучалось во втором и третьем классах семинарии.
Семинаристы получали сведения и навыки по русскому языку, арифметике, истории, естествознанию, физике, чистописанию, рисованию и черчению, «ручному труду», педагогике и «практическому занятию с преподаванием», от занятий по пра-вославному вероучению («Закону божьему») и церковно - славянскому языку воспитанники, не исповедующие православное христианство, освобождались «На выпускных экзаменах воспитанники третьего класса обязывались показать «успешные знания» по «педагогике и методике чистописания», русскому языку, математике, естествознанию, географии и истории за все четыре года обучения в заведении.
Можно представить, во что превращались выпускные испытания в присутствии всего состава педагогов. Экзаменационный период продолжался 20—21 день в мае.
Уже в 1916-ом году переводные и выпускные экзамены были отменены, и воспитанникам выдавались свидетельства, в которых выставлялись «годовые баллы». На 12 марта 1917 года в 3-ем классе обучалось только 5 учащихся (в январе этого же года досрочно выпущено 12 воспитанников). Фамилии окончивших в 1917 году учебное заведение не названы.
Жили воспитанники в интернате при семинарии и обязывались покидать его стены только по разрешению педагогов на указанное ими время, соблюдая и за пределами его «достойное поведение» и другие правила. В протоколах (1914 г.) педагогического совета имеется несколько записей о нарушении воспитанниками правил поведения и решений учительского коллектива по ним. В числе допустивших нарушения Магжан не называется.
Государственный чиновник, контролировавший деятельность заведении Министерства народного просвещения в «Западно-Сибирском учебном округе» — попечитель — в 1914 году был довольно нелестного мнения о качестве обучения и воспитания омских семинаристов. «Все это зависит от плохого управления и потворствования ученикам со стороны членов педагогического совета», — сделал он вывод, получив из Омска требуемые документы, и напоминал педагогическому коллективу, что лет 8—10 тому назад «директор народных училищ Акмолинской и Семипалатинской областей категорически отказывался брать воспитанников Омской учительской семинарии в подведомственные ему училища».
Представляется, подобные суждения вызывались иными причинами. А именно тем, что, несмотря на все старания администрации семинарии, ей не удавалось сформировать из воспитанников заведения «верных слуг царя», чиновников на ниве народного просвещения.
Следов деятельности Жумабаева в Омском учительском институте после окончания семинарии не обнаружено. Не удалось найти документы, содержащие сведения о Жумабаеве во время пребывания его в партии «Алаш»,
Общаясь с омичами различных национальностей, религиозных и политических убеждений, которых интересовал наш поиск о Магжане Жумабаеве, четко выявилось стремление многих из них всячески содействовать, дальнейшим попыткам в нахождении документов о воспитанниках Омской учительской семинарии, оставивших значительный след в истории Отечества.
Сейчас у входа в главное здание бывшей Омской учительской семинарии пока закреплены две памятные доски о воспитанниках этого учебного заведения — Александре Никитиче Седельникове и Сакене Сейфуллине. Думается, к ним должна прибавиться еще одна —, в память о Магжане Жумабаеве
М. БЕНЮХ, краевед.
НА СНИМКЕ; внешний вид главного здания семинарии.
Бенюх М. Допущен к переводным испытаниям//Ленинское знамя.-1993.-24 июня.-С.3
