Магжан в Москве

Кому-кому, тебе-то не годится
Не знать простых вещей наверняка,
Что зависть пресмыкающихся к птицам
Всегда была остра и велика.
                                    (Геворг Эмин)

Разговоры о том, что поэты уходят,
а стихи остаются - мало утешают.
                                     Астафьев

До Москвы был Омск. Еще до приезда в Москву Магжан интересовался историческим прошлым России и особенный интерес проявлял к истории Октябрьского переворота конкретно. Именно это желание все и всегда знать подробно связывало его с Сергеем Ауслендером, поэтом, его ровесником по эпохе и времени. Сергей Ауслендер тайно представлял Магжану запрещенные книги и брошюры тех лет, которые объективно отражавшие происходившие в стране события и характеризовали лидеров советской власти. "Изучать большевиков - это огромная задача патологии и криминологии",- писал Ауслендер, глубоко обосновывая это высказывание позднее. При встречах в Москве С. Ауслендер давал Магжану сверхсекретные материалы о вождях революции.

 

В результате многочасовых разговоров с Ауслендером Магжан начал понимать настоящую сущность большевиков и вождей Октябрьского переворота в Москве. У Магжана складывается свой взгляд на эти события.

Меня занимала мысль о том, почему Магжан, будучи современником этих событий, активно не воспринял их и не отразил ни в одном из своих произведений. Видимо, он уже имел свое отношение к событиям в России. Ему в это время было уже четверть века, и он был вполне зрелый, сформировавшийся молодой человек: был информирован через своих российских друзей — интеллигентов имел свое суждение об этих событиях. Известно, что его друг и коллега по перу Сергей Ауслендер дал свои обстоятельные мировоззренческие выкладки в брошюре "Печальные воспоминания о большевиках", которые поразили Магжана неожиданностью познания обстановки революционной России и повлияли на мировоззрение казахского поэта.

В Москве книгоиздательство "Задруга" выпустило толстую книгу "Большевики по документам охранки". Эта книга, составленная из донесений агентов, совершенно ошеломила его.

Как это случилось? Почему в России нашлось гак много людей бесчестных и кровожадных, которые с такой восторженностью приняли разрушительные, бесчеловечные призывы Троцкого и так усердно по всем городам и весям российским стали проводить коммунистические идеалы, обрекая родные места на голод, смерть и позор.

Что мог думать о революции и ее вождях, прочитав обо всем этом в брошюре Сергея Ауслендера, и в книге охранки Магжан?

Таким образом, до приезда в Москву в октябре 1921 года Магжан был уже начитан о деяниях большевиков в первые дни Октябрьского переворота. Вот почему Магжан Жумабаев был в стороне от такой жгучей тематики литературы, как Февраль и Октябрь.

Поэтому мы не найдем у Магжана Жумабаева стихов, посвященных ни Февральской, ни Октябрьской революциям. Также он не посвящал стихов вождям Российской революции — Ленину и Троцкому. У него даже нет ни статей, ни зарисовок об этих известных людях ХХ-го столетия. Его же современники, собратья по перу от казахской литературы посвящали много художественных произведений событиям Февральской и Октябрьской революций, а также Ленину и Троцкому.

Магжан удивился, когда услышал, что в Оренбурге один член Реввоенсовета в угаре ярости чуть не застрелил казахского комиссара народного образования. Он не знал, но почувствовал, что здесь столкнулась имперская чванливость представителя великой державы с национальным самосознанием пробуждающегося народа. Пуля пролетела мимо. Оголтелому шовинисту помешали — отбили у него револьвер. Озлобленного Лукашова его кремлевские защитники быстро убрали из Оренбурга. Это был первый выстрел в казахскую интеллигенцию. Узун-кулак об этом событии долетел до Кзылжара тогда, когда Магжан хоронил свою любимую и единственную жену Зейнеп. Она скончалась при родах. Младенец остался жив, но через девять месяцев единственный его ребенок, первенец, тоже отошел в мир иной.

Оренбургский выстрел 1919 года задел за живое казахского поэта еще и потому, что в свою бытность в Омске он тоже работал на ниве народного образования. Ярый шовинист - большевик стрелял в Ахмета Байтурсынова, в прошлом лидера партии "Алаш", одного из самых светлых личностей пробуждающейся к свободе казахской нации. Стрелял в Ахмета Байтурсынова   махровый   шовинист,   который прикрываясь билетом члена ВКП (б), творил свои неблаговидные дела в казахском регионе Оренбургской степи.

Над головой Магжана сгущаются черные тучи — все чаще и чаще в печати звучит критика против поэта Магжана. Магжан не вписывался в традиционную писательскую среду того времени. Истинный талант человека не может подстраиваться, подхалимничать. Желание поиска национальной идеи наталкивается на шовинизм и террор. Трудно жить и творить в тех условиях. К этому примешивается самосознание угнетенной наций под пятой чванливой царской России.

Друзья помогают Магжану уехать подальше от завистливых братьев по перу. Благожелательные отзывы дает туркестанский ГУ С (Государственный ученый совет), секретарь Казахского краевого комитета ВКП (б) Султанбек Ходжанов и др. С их помощью Магжан уезжает в Москву от все более злобствующих собратьев по перу, все более накаляющих обстановку вокруг Магжана.

И вот Магжан в Москве. Конец октября 1921года он жадно всматривается в столицу, в которой ему предстоит учиться. Он поступил во Всесоюзный литературно-художественный институт (ВЛХИ). Хочется остановиться на поступлении Магжана в этот институт. Существуют письма следующего содержания:

"Многоуважаемый Владимир Максимович!

Направляю к Вам товарища Жумабаева — киргизского Пушкина приехавшего сюда заниматься в литературно-художественном институте под руководством Брюсова. В товарище Жумабаеве заинтересован Туркестанский ГУ С.

Кроме того. Туркестанский ГУС поручил товарищу Жумабаеву переводы текстов киргизской, узбекской и туркменской народной литературы, собранных и переведенных Туркестанским ГУСом.

С приветом Попов- Тагива.

Валерий Яковлевич!

Н. М. Попов- Тагива, письмо которого я пересылаю Вам — член Восточн. секции Кав. исследовательского института языка и литературы.

Очевидно, следует устроить Жумабаева слушателем литературно-художественного института".

Подпись неразборчивая.

Кто такой Владимир Максимович? Кем он работал? Где находится архив Туркестанского ГУСа? Где найти архивы института языка и литературы? Или этот документ давно знаком ученым? Думается, что оригинал этого письма находится в архиве брюсовского института. Пока ответить на эти вопросы я не в состоянии.

В годы обучения Магжана, институтом руководил В.Я. Брюсов. Обучаясь в институте, Магжан глубоко изучает русскую и западно-европейскую литературу. В Москве он знакомится с известными деятелями литературы и искусства, знакомится с О. Ман­дельштамом, Светловым, Вс. Ивановым, С. Есениным, с некоторыми из них заводит близкую дружбу.

Одновременно Магжан является одним из авторов "Восточного издательства в Москве на ул. Никольская, 10, руководимого Назиром Торекуловым. Это были годы очень плодотворной работы.

Им были переведены на казахский язык:

Краткая история ВКП (б), история партии, Маркс и Ленин, соколиные песни и все рассказы о матери Горького, рассказы Вс. Иванова, география мира, сборник рассказов Мамина-Сибиряка, статьи "Артели и коммуна Ленина", "Что такое дождь" и др.

Оригинальными признаны в качестве рукописных изданий статьи "Школа и национальные вопросы", "Подарок детям", "Начальная школа", сборник стихов "Шолпан"

Объем переводческих работ составил сто печатных листов, а оригинальных — более пятидесяти.

К сожалению, не все материалы собраны и сданы в архив. Не обнаружены статьи по педагогике, по методике составления учебника казахского языка (как бы он сейчас пригодился нашим ученым, когда так остро стоит вопрос об изучении и усвоении родного языка, о казахской литературе, о выборах, о педагогике, о значении Первого Мая и много-много других).

Здесь же в Москве в центриздате выходит сборник "Шернияз" /составитель Магжан/ выпускника Стамоульского медресе Сейтбаттала Мустафина. До Москвы Магжан общался с ним в Петропавловске и Степняке и очень уважал этого талантливого человека. С. Мустафин являлся председателем Союза учителей в Казахской автономии. Кстати, иногда за секретаря протоколы заседания Совета Союза подписывал Каныш Сатбаев.

Имена будущих преподавателей в институте действовали на воображение Магжана. В числе лекторов — Валерий Брюсов, врублевский портрет которого часто представлялся ему, поэт Сергей Михайлович Соловьев и другие известные личности. Магжан боготворит Брюсова. Составляет особую радость передать ту атмосферу, которая окружала Магжана в Москве.

Через год осенью Магжану представилось возможность познакомиться с В.Я.Брюсовым. В институте Магжан заводит дружбу с сокурсником, другом Маруси Поступальской, по окончании института ставшей детской писательницей, подругой жены Брюсова Жанны Матвеевны. Маруся в один из вечеров осени ведет друзей к Брюсовым.

Их приветливо встретила Жанна Матвеевна, известный переводчик, и верная помощница в литературных работах Брюсову.

Здесь впервые в домашней обстановке Магжан с друзьями встречается с В.Я. Брюсовым, который всегда представлялся ему величественным и сосредоточенным. Морщины на его лице были необычайные — вертикальные и глубокие. За столом Магжан узнал, как глубоко Брюсов разбирается во многих областях, совершенно неожиданных. Например, в филателии. Его изумительный рассказ за столом об истории одной марки — небольшая новелла.

О   своем   отношении   к   работе,   отвечая   на приглашение редактора журнала "Советский филателист", он пишет: "Разумеется, как человек, привыкший к научной дисциплине, я ознакомился со всей той филателистической литературой, которую мог получить в Москве, между прочим, проштудировал все основные каталоги марок па разных языках, но от этого до подлинных знаний в области филателии еще весьма далеко. Как писатель, как профессор, я привык говорить только новое ".

Если бы этой методики придерживались пишущие о жизненном пути Магжана! А не эпитеты: трагичная, талантлив, многострадальный, не обосновывая их.

Упорный труд Брюсова — один из главных источников его морального обаяния.

Магжан узнал о том, что Брюсов был одним из служащих ГУКОНа /главное управление коннозаводства и коневодства /. Брюсов был любителем и знатоком лошадей. Его отец увлекался конным спортом, а Валерий Яковлевич был постоянным посетителем скачек. В журнале "Вестник коннозаводства и коневодства" Брюсов выступил со статьей, поражающей глубоким знанием вопроса. Деловитость, исключительная добросовестность ставились в вину Брюсову как измена "божественному дару".

На прощание Магжан выпросил у Жанны Матвеевны разрешение как-нибудь прийти посмотреть кабинет в отсутствие Брюсова. И он его увидел. В кабинете все было просто — бюст Жуковского, гравюра Пушкина, несколько портретов писателей. Длинный стол, за которым на литературных средах читали свои произведения А. Белый, К. Бальмонт, Ю. Балтрушайтис, С. Шервинский, В. Маяковский, Н. Асеев, В. Шершеневич, К. Липскуров и многие другие поэты и прозаики.

В этом кабинете много трудился и не только Брюсов-поэт, но и ученый-историк, философ, лингвист, математик, журналист, редактор, практик социалистического строительства.

Трудно перечислить, чем интересовался Брюсов. Он изучал высшую математику, пангеометрию, палеонтологию, историю, географию, археологию. Им прочитана вся русская литература от памятников древней словесности до наших дней. Магжан увидел множество пушкинских изданий.

Все, что пишется в кабинете — свидетельство не только богатой эрудиции, широкого круга культурных, естественнонаучных и исторических интересов поэта, но и о том, как поэт накапливал свой опыт в разнообразных областях.

Брюсов бережно хранил материалы, необходимые ему в работе над историческим романом "Огненный ангел".

Магжана поразили атласы, карты, книги о 16 веке, вроде четырехтомного "Адского словаря", изданного в Париже в 1825 году. Здесь было также много отличной литературы в подлинниках.

В книгах в пять тысяч томов Магжан с удивлением увидел множество собственноручных пометок на полях, причем на том языке, на котором написана сама книга.

Магжан увидел и стихи Брюсова на французском и итальянском языках. Увидел и дневники-выписки из Гиббона на латыни или на санскрите, из календаря индусов. Удивило и обилие книг на самых разных языках — французском, английском, итальянском, испанском, немецком, чешском, что говорило и о лингвистических познаниях Брюсова. Магжан увидел и словари древних и новых европейских и восточных языков — арабского, персидского, армянского, японского, шведского и многих других. Впечатление от посещения кабинета было огромно. Магжан с восторгом много рассказывал сокурсникам и друзьям о кабинете Брюсова. Магжан понял, что учиться у такого эрудита и труженика — дело нелегкое. Его одобрение и уважение можно было завоевать ТОЛЬКО трудом. Магжан всегда с гордостью называл имя Брюсова.

Одновременно Магжан читает лекции в Коммунистическом университете народов Востока. "Нашей так называемой творческой интеллигенции не хватает правды и искренности. Где правда и искренность, там свобода и независимость. Мы сами кормимся и насыщаемся ложью и народ приучаем к этому. Ложь с собою приносит неправду и бесчестие. Самое опасное это бесчестие. Если у нации сохранена честь и совесть. такому народу, такой нации ничего не страшно в этом мире", — почти всегда так начинал свое выступление перед слушателями Коммунистического университета народов Востока Магжан Жумабаев.

Клевета и наветы сопровождали Магжана Жумабаева всю сознательную жизнь. Вначале гордого и талантливого поэта, сына зажиточного кочевника, возненавидело его окружение, даже дальние и близкие родственники.

Независимость Магжана Жумабаева, его смелые эксперименты в стихосложении, самый дух и направление его буйного и бурного творчества, восстанавливали против него большинство казахских литераторов. Он - поэт не из легких. Читать ею произведения особняком, между делом, почитывать, как почитывают /и тут же забывают/ легонькие, ладно срифмованные под философские размышления "стишки" нельзя. В поэзию Жумабаева необходимо углубиться, т.е. она требует от читателя встречной работы мысли. Нужно принять интеллектуальные усилия для того, чтобы войти в творческий мир Магжана.

Он был пассивным членом движения "Алаш", за это на него, как и на Султанмахмуда Торайгырова, косо смотрели руководители этой организации. А за то, что он был депутатом и участником киргизского съезда Алаш-Орды по просвещению и кандидатом в депутаты Учредительного собрания Акмолинского округа, его возненавидели организаторы так называе­мой социалистической партии "Уш жуз" во главе с Колбаем Тогусовым. Большевики, в рядах которых головокружительную карьеру делал Сакен Сейфуллин, вчерашний сокурсник по Омской учительской семи­нарии, начали планомерную атаку на творчество Магжана Жумабаева.

Здесь мне хочется сравнить его судьбу с судьбой русского поэта Николая Гумилева. Поэт Владислав Ходасевич вспоминает обстоятельства, предшествовав­шие гибели Н.Гумилева. Однажды в их кругу по пути из Москвы появился молодой человек, который был "приятен в обхождениях, щедр на небольшие подар­ки: папиросами, сластями и прочим. Называл он себя начинающим поэтом, со всеми спешил познакомить­ся. Гумилеву он очень понравился. Новый знакомец стал у него частым гостем. Помогал налаживать "Дом поэтов" (филиал Союза писателей), козырял связями в высших советских сферах. Не одному мне он казал­ся подозрительным.

Гумилева пытались предостеречь, но из этого ни­чего не вышло. Словом, не могу утверждать, что этот человек был главным и единственным виновником гибели Гумилева, но после того, как Гумилев был аре­стован, он разом исчез, как в воду канул. Уже за гра­ницей я узнал от Максима Горького, что показания этого человека фигурировали в гумилевском деле и что он был подослан. Точно также в жизни Магжана Жу­мабаева были свои "приятные молодые люди" Это, во-первых, Два Абдархмана: один Байдильдин, другой Бегишев. Оба имели отношение к чрезвычайным ко­миссиям уездного значения. Из явных недоброжела­телей, кроме Сакена Сейфуллина, можно назвать Тогжанова Габбаса, в начале ЗО-х годов числившегося членом Чрезвычайной комиссии по Акмолинской гу­бернии, который впоследствии, с конца 1925 года, ста­новится главным советником и спичрайтером ответ­ственного секретаря Казахского краевого Комитета ВКП/б/ Голощекина Ф.И. Были и те, кто хорошими отзывами о Магжане усиливали ненависть и зависть к нему недругов. Так, в 1925 году в Ташкенте С.Садвакасов в "Предисловии к статье "Молодому Казахстану" пишет: "Жумабаев был в одно время властителем дум казахской молодежи. По части формы его стиха Са­кен (Сейфуллин) куда слабее Жумабаева..."

Поэт Магжан, который не имел престижные долж­ности на иерархическом Олимпе советской бюрокра­тии, становится беззащитной мишенью огульной критики для карьеристов окололитературных халтурщи­ков. Ни у кого из них не было основательного литера­турного образования, какое было у Магжана Жумаба­ева. Никто из казахских писателей не удостоился зва­ния "казахский Пушкин". И в народе книги Магжана имели больше успеха, чем у кого-либо из его сверст­ников по перу. Если приглядеться поближе, нападки на Магжана были регулярными, систематически спла­нированными с уголовно-процессуальными оттенка­ми преследования, которые легко переходили в поли­тические обвинения. В Омске судьба свела Магжана с Абдрахманом Байдильдиным. Абдрахман сотрудничал с офицерами из штаба Колчака и об этом хвастливо рассказывал Магжану. Когда колчаковцев разогнали, Абдрахман переезжает в Кзылжар (ныне Петропав­ловск) и женится на дочери состоятельного степняка Смагула Куанышева — Батиме.

Поэт Сопов, А.Байдильдин, как и Габбас Тогжанов, были подручными главы большевистской партии Казахской республики-Ф.И. Голощекина. А.Байдиль­дин составляет донос на Магжана, сообщает, будто Магжану известны материалы расследования расстрела царской семьи и ряд других сведений негативного со­держания о советской власти в Казахстане. После та­кой уничтожающей информации Магжан Жумабаев становится для Ф.И.Голощекина врагом N 1. У ответ­ственного секретаря Казахского краевого комитета партии большевиков поэт Магжан значится особым врагом. Абдрахман Байдильдин не гнушается нагова­ривать напраслину на своего родного отца и отца сво­ей жены. Об этих гнусных деяниях Байдильдина мож­но прочесть в книге Мухтарулы "Компеске" (80-81 стр.) А. Байдильдин по поручению своего партийного босса Ф.И.Голощекина подготовил в "Литературную энциклопедию" справку о Магжане Жумабаеве. Эн­циклопедия была издана в 1930 г., к тому времени А.Байдильдин был расстрелян в Бутырской тюрьме в г. Москве. Вот что писал в своей справке А.Байдиль­дин о Магжане:

"...Ярый националист по политическим убеждени­ям М.Жумабаев в 1917 году был выдвинут казахской национальной партией "Алаш" в члены Учредитель­ного собрания, работал в губернских комитетах партии Алаш и в правительстве Алаш-Орда. В своих стихах, фельетонах и отдельных публицистических статьях проповедует националистические идеи, подчас пере­ходящие в реакционный шовинизм. После Октя­брьской революции М.Жумабаев становится ярым пан-тюркистом. Спасение казахского народа видит в объе­динении тюркских народностей всего Востока против Октябрьской революции и Запада.

Все творчество М.Жумабаева носит сугубо поли­тический характер. Его политическое лицо особенно ярко выражено в стихах "Восток", "Пророк", "Сво­бода", "Огонь", "Израненный человек", "Товарищу", поэмах "Ертегі", "Батыр Баян", "Қорқыт", в кото­рых Жумабаев восхваляет прошлое казахского народа, быт старой казахской знати, идеализирует Восток, проклинает Запад и людей, вносящих раздор (классо­вую борьбу) в среду казахов. Освободить, облагоро­дить казахский народ должна буржуазная интеллиген­ция. Как носительницу свободы, М.Жумабаев привет­ствует февральскую революцию — небесную гостью и проклинает октябрь, сменивший: "Свобода затрепе­тала, опять льются реки крови, снова убийства, гра­бежи, обман. Все подонки человеческого общества, самая низшая толпа добилась своей цели. Навозные жуки, вонючие хрюкающие свиньи своими грязными словами и действием коснулись небесной гостьи.

Вонючие жуки, поганые свиньи, ваше желание сбы­лось. Свобода, священный ангел, уже взмахивает крыльями, чтобы улететь ("Свобода"). Покорять не­навистный Запад идет поэт — пророк Востока:

Я иду, я иду. Сын солнца-огня, потомок славных гуннов.

Я — пророк. Иду я, пророк, несу свет солнца, огни.

Ты, Запад, жди меня и заучивай свою повинную молитву ("Пророк").

За последние годы в связи с укреплением совет­ской власти в Казахстане, с ростом классового созна­ния трудящихся масс М.Жумабаев внешне сменил Вехи. Ряд стихотворений и несколько поэм, написан­ных за последнее время, поэма "Жусуп хан" (сказки из персидской жизни), "Тоқсанның тобы" и другие лишены прежней воинственной враждебности. Неко­торые критики Казахстана даже стремятся реабили­тировать М.Жумабаева перед советской общественно­стью. Однако в новых стихах М.Жумабаева слышатся старые ноты: клевета на революцию и отстаивание интересов байства к буржуазии".

А ведь когда-то Магжан принял Байдильдина на работу, на педагогические курсы в Кзылжаре. Через Магжана Абдрахман завязывает дружеские отношения с крупным политическим деятелем того времени Смагулом Садвакасовым. Абдрахман был чрезмерно об­щителен и болтлив.

Чик-чик, колокольчик, дин-дин,

Былдыр-былдыр, сылдыр сылдыр,

Байдильдин, — часто подтрунивал над ним Маг­жан. Злопамятный Байдильдин не забыл этот калам­бур поэта. При допросах в ГПУ, а также в статьях о казахской литературе Абдрахман сполна отомстил поэту. Он клеветал на своего благодетеля вовсю. Это­му способствовала и молодая жена Байдильдина Батима, приходившаяся двоюродной сестрой Жамиле Даулетжановне Куанышевой, на которой собирался же­ниться Магжан. Как известно, свадьба, намеченная на первые дни зимы, "поры согума" была расстроена происками агентов уездного ЧК Петропавловска. Сре­ди людей, близко знавших Магжана и Абдрахмана, бы­тует версия, что Байдильдин донес на поэта в сооветствующие органы, а помогал ему в этом Абдрахман Бегишев, молодой и ретивый сотрудник ЧК. Вся эта история обернулась большим свадебным скандалом, тайны которого раскрывает младшая сестра Жамили Хория Даулетжановна Сулейменова (Куанышева), она вспоминает: "Жезде Магжана Жакия Тастемиров на­кануне свадьбы Магжана с Жамилей предупредил Маг­жана о готовящихся по отношению к нему репрес­сивных мерах ЧК, и он вынужден был бежать".

Неожиданной оказалась для Магжана травля со стороны бывшего сокурсника, коллеги по перу С.Сейфуллина. На руках профессора Т.Какишева, по моим сведениям, имеются два варианта одной статьи С.Сейфуллина "Неонационализм и его наступление на идео­логическом фронте" — 44-х страничный и 25-ти стра­ничный, опубликованный в газете "Советская степь" 6 июня 1928 года.

Это был ответ Сакена Сейфуллина на статью Г.Тогжанова, опубликованную в "Советской печати" 11-12 апреля 1928 года, в которой называется имя Магжана Жумабаева: "Я сказал, что лучшим из националистов писателей считается Магжан Жумабаев. Но он мис­тик, ученик Соловьева, Мережковского, Бальмонта, Бунина и Гиппиус. Поэтому нам у него учиться нече­го, лучше учиться у первоисточника и русских писа­телей. З.Гиппиус Бухариным названа Черной ведьмой, а мистическая поэзия Мережковского — сумасшестви­ем. Товарищ Фриче заявил, что мы не можем учиться у Бунина потому, что он мистик. Умирает их фор­мальное мастерство. Нашим писателям взять у него нечего (журнал "На литературном посту", 1928 г., N45). Пускай плачут, что мы не хотим учиться у алашординского Жумабаева, ученика Мережковского и Баль­монта".

Этой статьи на казахском языке нет.

Возможно, эти статьи в "Советской степи" были организованы по указке партийной организации Ка­захской автономии, возглавляемой Ф.И.Голощекиным, о злодеяниях которого мы узнаем из рассказа цареу­бийцы Ермакова ("Комсомольская правда", 25.11.1997 г.), из статьи итальянской писательницы Мариолины Дория де Дзулиани "Царская семья. Последний акт трагедии" и показаний следователя Соколова, вероят­ного сокурсника Мустафы Чокая по Петербургскому университету.

Осенью 1924 года Макжан Жумабаев закончил Брю-совский литературный институт.

В этом же году был расформирован Центриздат восточной литературы, где поэт работал редактором произведений казахской литературы. Магжан Жума­баев обращается с письмом в краевую парторганиза­цию о предоставлении ему работы в Кзыл-Орде. Уз­нав, что известный поэт обращается в Краевой коми­тет партии (в отделе агитации и пропаганды комитета работал и одновременно был радактором газеты "Ен-бекши казах" Габбас Тогжанов), недруги Магжана снова организовывают шумиху вокруг имени поэта. До появления в печати статей Г.Тогжанова и С.Сейфул­лина с уничтожающей критикой в адрес Магжана вы­ступил сам "хозяин республики" Ф.И.Голощекин, ко­торый, по словам Н.Е. Зиновьева, "беспредельно вла­ствовал в Киргизском крае".

Р..ЖУМАБАЕВА.

---